Новый режиссер Театра на Подоле Александр Фоменко о своем детстве, любимых сказках и планах на новой должности

Хорошо быть блогером, а не журналистом. Потому что брать интервью можно только у тех людей, которые вызывают интерес. Однажды я пошла на спектакль в один известный театр и чуть не заснула там, возможно, я была слишком невежественна. Но с тех пор с театром я не очень дружила, пока не попала на спектакль «Водка. Почти любовь. Телевизор» (название изменено с учетом аудитории сайта про сказки) я вдруг осознала, какой это невероятный талант – быть актером. Потому что передо мной на сцене стоял молодой человек, но играл он старого дедушку. А я не верила своим глазам, я верила его игре настолько, что видела дедушку. Но это было только начало. Далее Александр Фоменко невероятно сыграл мужчину, находящегося в конфликте и желающего выкинуть из своей жизни одно из трех привычных для его жизни наслаждений. Когда я ушла из театра, то необычное состояние осталось со мной – театр дотрагивается до души благодаря магии актеров! Но как стать магом восьмидесятого левела? Как суметь со сцены повлиять на зрителей и заставить верить в волшебство? Я узнала у Саши о том, что к театру его тянуло еще с первого класса. Там была настоящая жизнь, а не в школе за партой. Мы также поговорили о сказках на ночь, детстве, культурной миссии и планах на новой должности режиссера Театра на Подоле. Спасибо, Саша, за твою актерскую и культурную работу!

- Можешь рассказать о своем детстве? Ты был хулиганом или спокойным мальчиком?
- Я был спокойным и хорошим мальчиком. Типо (смеется). По воспоминаниям у меня было очень яркое насыщенное детство, я много времени проводил на улице, у нас была большая компания друзей. Все, что связано с улицей и двором, для меня яркое, позитивное и интересное. Мы в девять утра выходили из дома, а возвращались в одиннадцать. Это был целый день приключений. Школу я не любил. Знаешь такую историю, когда ребенка ведут в первый класс и спрашивают, хочешь в школу? Я всегда четко понимал и отвечал – НЕТ. Предчувствовал что-то. В школе мне было сложно и скучно. Спасло меня то, что уже с первого класса я начал заниматься театром. Там было совсем другое пространство. В школе сидишь за партой и от скуки выглядываешь в окно. Мне было интереснее то, что за окном. А в зале мы постоянно что-то делаем, творим, там не сидишь, не стоишь, не слушаешь и пишешь, а двигаешься и творишь, занимаешься пластикой, постановками. Мне очень повезло, что у нас был театральный кружок в нашей гимназии. И все моменты становления личности у меня были связаны именно с театром. Вся моя жизнь была в театре. У нас была очень активная театральная студия, мы много ездили на гастроли уже с третьего класса.
- А какие спектакли вы ставили?
- В третьем классе мы ставили «Маленького принца». А в старшем возрасте были серьезные работы, спектакль «Брысь» про брошенных котов, которые собираются на чердаке и каждый рассказывает свою историю. Я играл кота-хулигана, который стал таким хулиганом просто из-за того, что сильно любил семью, в которой жил. А его выгнали. Ксении Драгунской «Рыжая пьеса». Каждый год мы в школьном периоде моей жизни ездили на гастроли в Евпаторию. Там был комплекс «Золотой ключик», где проводился огромный международный фестиваль. Туда приезжало порядка 30-40 коллективов из стран СНГ и Украины – это было нечто невероятное. Также мы ездили по Украине и в Москву. С театром я впервые побывал в Киеве и Львове. У нас была очень гастрольная и насыщенная театрально-актерская жизнь. И вся моя жизнь и мое сердце были там. В классе у меня не было много друзей, потому что участвовать в театре не приветствовалось и считалось не престижно. Особенно, если учитывать тот факт, что у меня была физико-математическая гимназия. Но все то, что было в театре, меня тянула и заряжало. Поэтому я мог прогуливать уроки, отдавая предпочтение театру. Мне все время казалось, что настоящая жизнь в театре, а школа – это недоразумение и непонятно, кто это придумал. Сейчас я тоже считаю, что наша система образования не идеальна в Украине.
- Можешь вспомнить того маленького школьника Сашу, который выходил на сцену и волновался, и Сашу настоящего, сегодняшнего, который также переживает перед каждым выступлением. Теперь это другое волнение сквозь многолетний опыт или не изменяется с годами?

- Сейчас тоже волнуюсь, но немножко по-другому. В детстве это такое искреннее волнение, такое очень чистое ощущение, ты волнуешься тотально. А сейчас нет страха сцены, есть запас уверенности. Но волнение все равно есть, ведь ты все равно до конца не знаешь, как ты будешь играть, какой зритель в зале, какая будет реакция.
- Можешь описать ритуал укладывания спать в детстве?
- В раннем детстве мне читали сказки, это делала бабушка. Помню книжку, в которой была «Курочка Ряба», «Золотая рыбка», «Лиса и волк». Как такового ритуала не было, я помню, из раннего детства до семи лет у меня над кроватью было бра со стеклянными трубочками. Меня они завораживали, ими любовался зачарованно, переливанием света, слиянием красивых цветов.
- Профессии культуры в Украине, к сожалению, оплачиваются не высоко, но ты верен зову своего сердца и со школьных лет связан с театром. Может ли это значить, что театр – это больше, чем ты? Что это твое на уровне миссии?

- Это стопроцентно так. Три моих продуктивных последних года – это абсолютно волонтерские проекты. Я отучился в школе, поступил в Карпенко-Карого на актерский к Рушковскому Николаю Николаевичу, а сразу же после университета поступил в Театр на Подоле, как актер. После трех лет актером я пошел учиться на режиссуру, оставаясь актером. Несколько дней назад подписал новый контракт, уже как режиссер Театра на Подоле.
- Как ты отнесся к скандалу, связанному с Театром на Подоле по поводу его архитектурного обновления?
- Интересно, но когда мы с тобой начали разговор про это интервью на тему сказок и воспитания, я внезапно вспомнил «Волшебник Изумрудного города». Еще одна моя любимая сказка. Я вспомнил, как Элли и Тотошка ходили по тропинке из желтого кирпича. А я каждый день хожу в Театр на Подоле по желтому кирпичу. При этом я четко помню, как в детстве удивлялся, зная, что бывает только красный кирпич. Где же может быть желтый кирпич, думал я? Мне все хотелось его отыскать, убедиться, что он реально существует, и автор не соврал в сказке. Потом я обо всем этом забыл, и вот только перед интервью меня осенило, что нашел желтый кирпич! При этом черная часть Театра немного отдает зеленым цветом, тоже немного приближая происходящую действительность к сказке детства – Изумрудный город на желтой тропинке.
- Как ты понял, что режиссура – это твое?

- Я уже в 2010 помогал с организацией фестивалей, а когда началась революция, я активно начал участвовать в событиях. Весной 2014 года было очевидно, что начинается война. Я, как молодой мужчина, подлежащий призыву, понимал, что мне может в любой момент прийти повестка. Себя я плохо представлял солдатом, ведь никогда не стрелял из огнестрельного оружия. Это было странно для меня, но и оставаться безразличным, убегать тоже не было для меня вариантом, хотелось как-то участвовать и помогать, чем могу. Мы начали помогать военным на культурном и психотерапевтическом уровне, так как они были в депрессивном состоянии. В то время постоянно в голове крутились вопросы о том, как ты можешь быть полезен, кроме того, чтобы брать в руки оружие. Я начал замечать, что в театре изменился зритель после Майдана, он стал чуть-чуть ближе к нам, стал более сочно реагировать, быть живее, появился запрос к нам вместо безразличия и появился очень плотный контакт. А вместе с этим появилось ощущение полезности на своем уровне. Очень важное ощущение, которое давало смысл всему происходящему и заставляло развивать это. Постепенно мы начали создавать много социально-культурных проектов, принося пользу обществу. Это сейчас мы продолжаем этим заниматься осознанно, тогда все это было очень интуитивно. Мы одними из первых летом начали работать с переселенцами. Мы не знали, как помогать, но также чувствовали, что людям, которые приехали в тапочках, с детьми и ноутбуком нужно как-то помочь. Так мы создали Театр переселенца. Я четко понимал, что нужно ехать на восток. Что и как делать, тоже было понятно не сразу, но очень тянуло быть именно там, привозить концерты. Позже совместно с Ларисой Артюгиной – режиссёром «Вавилона 13» у нас возникла идея проекта культурного батальона «Новый Донбасс» про восстановление разбитых школ на освобожденных территориях и налаживание диалога с местным населением. Первая школа была в городе Николаевке, которую мы отстроили и до сих пор взаимодействуем, совершаем различные проекты. Самый успешный проект - документальный фильм «Школа №3», который взял гран-при на Берлинском Кинофестивале в этом году, что стало для нас невероятным праздником. Ну, вот так осознавая все проекты культурные, приходит осознание чего-то важного. Желание быть полезным начало складываться в проекты. Хоть это не оплачивается, я понимаю, что происходящее на Донбассе – вина культурного сектора. Двадцать пять лет независимости мы не говорили о том, что происходит, не обращали внимания, замалчивали, делали вид, что ничего не происходит. К примеру, в город Николаевка мы когда приехали, то узнали о том, что мы – первые люди, которые приехали в населенный пункт за тридцать лет, кроме тех, что там живут! И как они должны были отреагировать на зеленых человечков, если живут в резервации. И это проблема культуры. Осознав это, я понял – мои ближайшие десять лет будут точно связаны с Востоком.
- Сколько раз ты там был?
- Трудно посчитать. Раз в месяц стабильно, иногда три-четыре раза.
- В Театре переселенца, сооснователем, которого ты являешься, ты выполняешь роль папы?
- В какой-то степени да. Учитывая то, что я создал детское крыло, где занимался с детьми, которые приехали из оккупированных территорий. Сначала это были творческие мастер-классы, которые помогали бороться со стрессами. А в этом году с Женей Ведищевой мы создали детскую театральную студию, теперь это действительно семья-семья. Мы много работали над тем, чтобы создать безопастное пространство, где нет дискриминации, есть поддержка, уют, чтобы дети имели ресурс преодолевать ярлыки «переселенцы». Театр тут – идеальный инструмент, который собирает вместе и помогает переживать эмоции.
- Ты для них добрый папа или строгий?

- Я сознательный. Не люблю насилие или манипуляции, люблю открытость и разговоры. Что произошло, почему, можно ли было поступить по-другому, что другой человек об этом подумает?
- Какие планы на новой должности режиссера Театра на Подоле? Ты был несказанно рад, узнав, что выиграл конкурс?
- Очень рад! Я как раз сидел в гримерке и готовился к спектаклю, в нее зашли и принесли такую новость – вы теперь режиссер. Я был очень рад. Планов куча, ведь я давно мечтал о том, чтобы проекты, которые я делаю лично, создавались еще при театре. Сейчас мы создаем концепцию того, каким быть Театру на Подоле. Новое здание, появляются новые актеры, обновляются спектакли, новая сцена. А нам нужно понять, какой внутренний месседж театра будет и позицию. От этого будет зависеть репертуар. Планирую заниматься поднятием имиджа театра, раскрытием имиджа актеров, продвигать театр на международном уровне и заниматься социально-культурными проектами. После Театра Переселенца я понял, что переживания на сцене помогают превратить травму в опыт. Наш Театр помогал менять жизни участников проектов, менялись обстоятельства на работе и в семье. Увидев, что этот проект дает импульс и заряжает, я понял, что Театр на Подоле также должен нести эту важную социально-культурную миссию.
- Можешь рассказать нашим читателям сказку на ночь?
- Есть такая сказка о том, как у одного маленького мальчика была большая мечта. Он очень верил в нее. Вся его жизнь была наполнена любовью, потому что он каждый день жил мечтой. Ничего его не огорчало, ведь в душе было свечение мечты. И он долго шел к ней. А что произошло с ним, вы узнаете, когда проснетесь, если проснувшись, также будете любить себя, верить в себя, любить мечту. Все сбудется.
Разговор вела Маргарита Сурженко
Фотографии - Ксюша Колесникова